Где-то есть острова утешения и спасительный берег Для того, кто умел верить… (c)Fleur
А вот хотела я вновь про домики рассказывать, но решила вдруг про эмоции. Связанные с некоторыми домиками. В привидения я не верю. И в прошлые жизни не верю. А вот зов крови есть. И это он вызывает мурашки, от него так щекотно в груди и хочется одновременно и убежать и повернуться вновь. Непонятное чувство, рождающее ещё и дежавю. Возможно, вы даже не увидите в этих домиках ничего особенного и, к сожалению, виной этому будут фотографии, сделанные не в тот день и час, прибавляющий атмосферности, да и зов вашей крови совсем иной, наверняка
Долгое время считалось, что гетман Мазепа собственной персоной в этих палатах проживать изволил. Доолго считалось. Но вот беда: Мазепа в Москве обитал не здесь, а в Старосадском (Космодемьянском) переулке. А эти палаты принадлежали братцу царицы Евдокии Лопухиной - Абраму Фёдоровичу. В целом построены в конце XVII века, но нижний этаж - сохранившиеся постройки XVI в.
Когда касаешься гладких камней, заглядываешь в маленькие окна за решётками, в которых блёкло дрожат отблески света, словно кто-то зажёг свечу под тёмными сводами, когда проводишь пальцами по наличникам и вздрагиваешь от тянущегося с Яузы холодка, который так и норовит забраться под пальто, становится не по себе. Будто касаешься какой-то грани. Или слышишь то, что дом хочет рассказать. Над Яузой часто туман. В тумане всё слышится во сто крат лучше.
Рождались, любили, надеялись, верили, страдали, радовались, умирали мои предки по маминой линии в деревне, от которой остался пяток домов и огромное поле. И церковь на окраине, которая принадлежит соседнему селу. Построили храм в 1868 году, в год рождения моей прапрабабушки. На полуразрушенном кладбище близ храма нашли покой её родители, муж, мой прадед, замёрзший холодной зимой в лесу. Только священник, которого все любили, был расстрелян не здесь, в родных местах, а на Бутовском полигоне.
Покрыты мхом камни, покосилась маковка, окна - пустые глазницы, кладбище - бурьян и вросшие в землю столбики-памятники. Заглянула я в эти глазницы. Среди грязи, скверных надписей, стёртых фресок, следов поругания - строгие, внимательные глаза, лики на лазоревом фоне. Я долго не могла отойти. Они снились мне. И этот храм. И предки, которых я никогда не видела, но которые были живы в моих снах. И село живо.
Стены этих зданий помнят Муравьёвых, воспитанников располагавшегося здесь лагеря колонновожатых, из которых 22 юноши вскоре стали декабристами, дядю Николая II - Константина Романова с семейством. Это здесь над рекой в часовне, похожей на храм древней Руси, нашёл покой убиенный в Первой мировой войне сын Константина - Олег.
Заброшена усадьба. Тихо умирают под вековыми деревьями похожая на замок конюшня, светлый усадебный дом, часовня Олега Брянского. Там всегда тихо. И потому так отчётливо слышны были голоса и звон разбивающегося стекла в доме. Вероятно, его облюбовали бомжи или такие же любопытные, как я, забрели в главный дом. А мне почему-то не было страшно их слышать. Я даже не задумалась сразу. Казалось, что так положено, чтобы в этом месте были голоса. А у усыпальницы Олега смолкли голоса. Надёжно укрывают её от глаз посторонних широкие ветви. Перешептываются. Рассказывают. И явственно представляются мальчишки - будущие декабристы, забегавшие на горку любоваться рекой, и прогуливающийся по аллее Константин... Одинокое место. Страшное.
Старица - древняя. Старица - особенная. Жизнь в ней замерла, остановилась на рубеже веков, XIX и XX. Дворики, храмы, старинные дома, которые служат жилищем для людей и по сей день. Здесь нет ничего современного. Даже советских построек мало. Возможно, я видела не всё и где-то новые дома всё-таки есть... Я тогда возьму свои слова назад.
Волга. Высокие холмы. Валы. Здесь был Кремль. Старицы не может быть много или мало. В Старице начинаешь жить по-другому, теряешься во времени. Старица манит. Зовёт. Притягивает. Храмы опустошенные, заброшенные, одинокие. Ждут фрески. С надеждой, вопрошающе смотрят глаза. И мне страшно оттого, что эти глаза похожи на мои.
Ярополец близ Волоколамска. В начале XVIII Чернышёвы купили участок у гетмана Дорошенко. Хозяйкой там была знаменитая Авдотья Чернышёва, прозванная Петром I "бой-бабой", а хозяином родоначальник рода Чернышёвых Григорий Петрович, один из сподвижников Петра. Несколько столетий жили Чернышёвы в своём родовом гнезде. Захар Чернышёв, сын Григория, взялся за обустройство усадьбы, в которую влюбился и сделал своей загородной резиденцией. Он и упокоился в храме Казанской Божией Матери, о которой ходят различного рода легенды. Как, например, предположение о том, что сперва строился крепостной театр, но, со смертью графа, его пришлось перестраивать. Так пытаются объяснить необычную форму храма. На самом деле, никакого театра не было. Врочем, я обещала только эмоции.
Усадьба заброшена, в отличие от соседней усадьбы Гончаровых, в которой расположился дом отдыха МАИ. И тянет меня сюда больше. Я люблю эти покосившиеся стены, эти растущие на крыше берёзки, эти могилки под церковной сенью. Высокие окна с прорехами между решётками - одна Тенька помещается. Темно, гулко в церкви. Слышится шорох крыльев залетевших под крышу голубей. И не замечаешь поругания, надписей, бутылок. Видишь только узорчатые плиты, голубые стены и, кажется, слышишь многоголосие. Теплится огонёк свечи... А, нет, это луч солнца заглянул в прореху между камнями, разгоняя тьму.
В усадьбе пусто и так же одиноко, как и в Осташёво. Только лает с подвыванием собака где-то неподалёку. И мне, находящейся в дурмане впечатлений, эти тоскливые звуки кажутся очень органичными.
Фотографии из тырнета
Прошу прощения за эмоции.
Долгое время считалось, что гетман Мазепа собственной персоной в этих палатах проживать изволил. Доолго считалось. Но вот беда: Мазепа в Москве обитал не здесь, а в Старосадском (Космодемьянском) переулке. А эти палаты принадлежали братцу царицы Евдокии Лопухиной - Абраму Фёдоровичу. В целом построены в конце XVII века, но нижний этаж - сохранившиеся постройки XVI в.
Когда касаешься гладких камней, заглядываешь в маленькие окна за решётками, в которых блёкло дрожат отблески света, словно кто-то зажёг свечу под тёмными сводами, когда проводишь пальцами по наличникам и вздрагиваешь от тянущегося с Яузы холодка, который так и норовит забраться под пальто, становится не по себе. Будто касаешься какой-то грани. Или слышишь то, что дом хочет рассказать. Над Яузой часто туман. В тумане всё слышится во сто крат лучше.
Рождались, любили, надеялись, верили, страдали, радовались, умирали мои предки по маминой линии в деревне, от которой остался пяток домов и огромное поле. И церковь на окраине, которая принадлежит соседнему селу. Построили храм в 1868 году, в год рождения моей прапрабабушки. На полуразрушенном кладбище близ храма нашли покой её родители, муж, мой прадед, замёрзший холодной зимой в лесу. Только священник, которого все любили, был расстрелян не здесь, в родных местах, а на Бутовском полигоне.
Покрыты мхом камни, покосилась маковка, окна - пустые глазницы, кладбище - бурьян и вросшие в землю столбики-памятники. Заглянула я в эти глазницы. Среди грязи, скверных надписей, стёртых фресок, следов поругания - строгие, внимательные глаза, лики на лазоревом фоне. Я долго не могла отойти. Они снились мне. И этот храм. И предки, которых я никогда не видела, но которые были живы в моих снах. И село живо.
Стены этих зданий помнят Муравьёвых, воспитанников располагавшегося здесь лагеря колонновожатых, из которых 22 юноши вскоре стали декабристами, дядю Николая II - Константина Романова с семейством. Это здесь над рекой в часовне, похожей на храм древней Руси, нашёл покой убиенный в Первой мировой войне сын Константина - Олег.
Заброшена усадьба. Тихо умирают под вековыми деревьями похожая на замок конюшня, светлый усадебный дом, часовня Олега Брянского. Там всегда тихо. И потому так отчётливо слышны были голоса и звон разбивающегося стекла в доме. Вероятно, его облюбовали бомжи или такие же любопытные, как я, забрели в главный дом. А мне почему-то не было страшно их слышать. Я даже не задумалась сразу. Казалось, что так положено, чтобы в этом месте были голоса. А у усыпальницы Олега смолкли голоса. Надёжно укрывают её от глаз посторонних широкие ветви. Перешептываются. Рассказывают. И явственно представляются мальчишки - будущие декабристы, забегавшие на горку любоваться рекой, и прогуливающийся по аллее Константин... Одинокое место. Страшное.
Старица - древняя. Старица - особенная. Жизнь в ней замерла, остановилась на рубеже веков, XIX и XX. Дворики, храмы, старинные дома, которые служат жилищем для людей и по сей день. Здесь нет ничего современного. Даже советских построек мало. Возможно, я видела не всё и где-то новые дома всё-таки есть... Я тогда возьму свои слова назад.
Волга. Высокие холмы. Валы. Здесь был Кремль. Старицы не может быть много или мало. В Старице начинаешь жить по-другому, теряешься во времени. Старица манит. Зовёт. Притягивает. Храмы опустошенные, заброшенные, одинокие. Ждут фрески. С надеждой, вопрошающе смотрят глаза. И мне страшно оттого, что эти глаза похожи на мои.
Ярополец близ Волоколамска. В начале XVIII Чернышёвы купили участок у гетмана Дорошенко. Хозяйкой там была знаменитая Авдотья Чернышёва, прозванная Петром I "бой-бабой", а хозяином родоначальник рода Чернышёвых Григорий Петрович, один из сподвижников Петра. Несколько столетий жили Чернышёвы в своём родовом гнезде. Захар Чернышёв, сын Григория, взялся за обустройство усадьбы, в которую влюбился и сделал своей загородной резиденцией. Он и упокоился в храме Казанской Божией Матери, о которой ходят различного рода легенды. Как, например, предположение о том, что сперва строился крепостной театр, но, со смертью графа, его пришлось перестраивать. Так пытаются объяснить необычную форму храма. На самом деле, никакого театра не было. Врочем, я обещала только эмоции.
Усадьба заброшена, в отличие от соседней усадьбы Гончаровых, в которой расположился дом отдыха МАИ. И тянет меня сюда больше. Я люблю эти покосившиеся стены, эти растущие на крыше берёзки, эти могилки под церковной сенью. Высокие окна с прорехами между решётками - одна Тенька помещается. Темно, гулко в церкви. Слышится шорох крыльев залетевших под крышу голубей. И не замечаешь поругания, надписей, бутылок. Видишь только узорчатые плиты, голубые стены и, кажется, слышишь многоголосие. Теплится огонёк свечи... А, нет, это луч солнца заглянул в прореху между камнями, разгоняя тьму.
В усадьбе пусто и так же одиноко, как и в Осташёво. Только лает с подвыванием собака где-то неподалёку. И мне, находящейся в дурмане впечатлений, эти тоскливые звуки кажутся очень органичными.
Фотографии из тырнета
Прошу прощения за эмоции.
Вопрос: Рассказать потом подробнее, без эмоций, о
| 1. Палатах Мазепы |    |
2 | (11.11%) |
| 2. Заброшенных храмах Подмосковья |    |
2 | (11.11%) |
| 3. Усадьбе Осташёво, декабристах и Романовых |    |
1 | (5.56%) |
| 4. Старице и её домиках |    |
2 | (11.11%) |
| 5. Яропольце, Чернышёвых и Гончаровых |    |
0 | (0%) |
| 6. Обо всех по отдельности |    |
11 | (61.11%) |
| 7. Ни о чём, кроме других домиков Москвы. |    |
0 | (0%) |
| Всего: | 18 | ||
@темы: Подмосковное, Московия, Генеалогия
) оказалась давней знакомой нашего настоятеля, а её сестра и вовсе крестной его же старшей дочери. 
Еще при дворе ходили слухи, что ее дети на самом деле от Петра, но с учетом темперамента этой тетки, там все было мутно.
